По ком звонит колокол - Страница 100

100

— Бинокль твой, — сказала она и сняла с шеи ремень бинокля. — Значит, до Глухого уже добрались?

— Да.

— Pobre, — сказала она сочувственно. — Бедный Глухой.

Она еще не отдышалась после подъема и, держась за руку Роберта Джордана, крепко сжимая ее в своей, оглядывалась по сторонам.

— Как там дела, по-твоему?

— Плохи. Очень плохи.

— Он — jodido?

— Скорее всего.

— Pobre, — сказала она. — Должно быть, из-за лошадей?

— Вероятно.

— Pobre, — сказала Пилар. И потом: — Рафаэль мне наворотил целую кучу россказней про кавалерию. Кто здесь был?

— Сначала разъезд, потом часть эскадрона.

— Где, в каком месте?

Роберт Джордан показал ей, где останавливались всадники и где был установлен замаскированный пулемет. Отсюда, с поста Примитиво, виден был только один сапог Агустина, торчавший из-под прикрытия.

— А цыган уверял, будто они подъехали так близко, что дуло пулемета уткнулось передней лошади в грудь, — сказала Пилар. — Ну и порода! Бинокль ты забыл в пещере.

— Вы уложили вещи?

— Мы уложили все, что можно взять. Про Пабло ничего не слышно?

— Он проехал на сорок минут раньше эскадрона. Они направились по его следу.

Пилар усмехнулась. Она все еще держалась за него. Потом отпустила его руку.

— Не видать им его, — сказала она. — Но как же с Глухим? Мы ничего не можем сделать?

— Ничего.

— Pobre, — сказала она. — Я его очень любила, Глухого. Ты совсем, совсем уверен, что он jodido?

— Да, я видел много кавалерии.

— Больше, чем здесь было?

— Целый отряд. Я видел, он поднимался в гору.

— Слушай, как стреляют, — сказала Пилар. — Pobre, pobre Сордо.

Они прислушались к звукам стрельбы.

— Примитиво хотел идти к нему туда, — сказал Роберт Джордан.

— С ума спятил, что ли? — сказала Пилар человеку с плоским лицом. — Развелось у нас тут locos, прямо деваться некуда.

— Я хочу помочь им.

— Que va, — сказала Пилар. — Нашелся герой. Боишься, что не скоро умрешь, если будешь сидеть тут, на месте?

Роберт Джордан посмотрел на нее, на ее массивное смуглое, скуластое, как у индианки, лицо, широко расставленные черные глаза и смеющийся рот с тяжелой, скорбно изогнутой верхней губой.

— Ты должен рассуждать как мужчина. У тебя уже седина в волосах.

— Не смейся надо мной, — угрюмо ответил Примитиво. — Если у человека есть хоть капля сердца и капля воображения…

— То он должен уметь держать себя в руках, — сказала Пилар. — Ты и с нами недолго проживешь. Нечего тебе искать смерти с чужими. А уж насчет воображения, так у цыгана его на всех хватит. Таких мне тут сказок наворотил.

— Если б ты была при этом, ты бы не стала называть это сказками, — сказал Примитиво. — Дело было очень серьезное.

— Que va, — сказала Пилар. — Ну, приехали несколько верховых и опять уехали. А уж вы из себя героев строите. Давно без дела сидим, вот от того все.

— А то, что сейчас у Глухого, это тоже несерьезно? — спросил Примитиво, на этот раз презрительно. Видно было, какие мучения доставляет ему каждый залп, доносимый ветром, и ему хотелось или пойти туда, или чтобы Пилар ушла и оставила его в покое.

— Ладно, — сказала Пилар. — Что случилось, то случилось. И нечего самому распускать слюни из-за чужого несчастья.

— Иди знаешь куда, — сказал Примитиво. — Бывают женщины такие глупые и такие жестокие, что просто сил нет!

— Чтобы придать силы мужчинам, не приспособленным для продолжения рода, я ухожу, — сказала Пилар. — Все равно у вас здесь ничего не видно.

И тут Роберт Джордан услышал самолет в вышине. Он поднял голову, и ему показалось, что он узнал тот самый разведывательный самолет, который он уже видел раньше. Теперь самолет, должно быть, возвращался с фронта и летел на большой высоте в сторону гребня гряды, где у Эль Сордо шел бой с фашистами.

— Вон она, зловещая птица, — сказала Пилар. — Видно с нее, что там делается?

— Конечно, — сказал Роберт Джордан. — Если только летчик не слепой.

Они смотрели, как самолет скользит ровно и быстро, отливая серебром на солнце. Он летел слева, и на месте пропеллеров виден был двойной ореол.

— Ложись, — сказал Роберт Джордан.

Самолет уже летел над ними, тень его скользила по прогалине, мотор ревел во всю мочь. Он пронесся над ними и полетел дальше, к устью долины. Они следили за его ровным, уверенным полетом, пока он не скрылся из виду, потом он появился опять, описывая широкий круг, два раза пролетел над гребнем гряды и окончательно исчез в направлении Сеговии.

Роберт Джордан взглянул на Пилар. Она покачала головой, на лбу у нее выступили капли пота. Нижнюю губу она закусила.

— У каждого свое, — сказала она. — У меня — вот это.

— Уж не заразилась ли ты от меня страхом? — ехидно спросил Примитиво.

— Нет. — Она положила руку ему на плечо. — От тебя нельзя заразиться, потому что у тебя страха нет. Я это знаю. Мне жаль, что я с тобой так грубо шутила. Все мы в одном котле варимся. — Потом она обратилась к Роберту Джордану: — Я пришлю еды и вина. Что-нибудь тебе нужно еще?

— Сейчас ничего. Где остальные?

— Весь твой резерв цел и невредим, внизу, с лошадьми. — Она усмехнулась. — Все скрыто от чужих глаз. Все готово, чтобы уходить. Мария стережет твои мешки.

— Если самолеты все-таки нагрянут к нам, смотри, чтоб она не выходила из пещеры.

— Слушаю, милорд Ingles, — сказала Пилар. — Твоего цыгана (дарю его тебе) я послала по грибы, хочу сделать подливку к зайцам. Сейчас грибов много, а зайцев, я думаю, надо съесть сегодня, хотя на другой день или на третий они были бы еще вкусней.

— Да, лучше съесть их сегодня, — сказал Роберт Джордан, и Пилар положила свою большую руку ему на плечо, туда, где проходил ремень от автомата, а потом подняла ее и взъерошила ему волосы.

100